авторская неудача Опции

[Дарья Суховей]

что такое авторская неудача - с точки зрения текста?
плохой текст, интерпертируемый аудиторией как плохой? какой аудиторией - публикой на вечере, критикой, ближайшими коллегами, наставниками?
публичный провал?
вписанность не в тот контекст?

и поправима ли она. не может ли быть такого, что авторская неудача маркирует творческую биографию?

[Дмитрий Кузьмин]

Друзья мои, тут не так давно — некоторые видели — Николай Байтов у себя в ЖЖ высказывался в том смысле, что собственные сочинения вызывают у него глубокое разочарование и стыд. Расценивал их, стало быть, как авторскую неудачу. Я никак не буду комментировать эти высказывания, но мне кажется, что тут есть над чем задуматься. Потому что готовность передать ответственность за определение текста как неудачного самому автору ведёт, помимо прочего, к беззащитности отдельных текстов и литературы в целом от сложных личных эволюций автора. Сюда же — случай Станислава Красовицкого, который свои ранние шедевры именует неудачами, а «перерос» их в направлении дистиллированных ложноклассических имитаций.

Хорошо бы, мне кажется, уйти от жёсткой привязки определения удачи или неудачи (разницы никакой) к субъекту суждения. Я вот понимаю дело так, что текст удачен или неудачен, плох или хорош объективно. А уж кто и как это будет выяснять и доказывать — вопрос следующий.

[Павел Настин]

Друзья мои, тут не так давно — некоторые видели — Николай Байтов у себя в ЖЖ высказывался в том смысле, что собственные сочинения вызывают у него глубокое разочарование и стыд. Расценивал их, стало быть, как авторскую неудачу. Я никак не буду комментировать эти высказывания, но мне кажется, что тут есть над чем задуматься. Потому что готовность передать ответственность за определение текста как неудачного самому автору ведёт, помимо прочего, к беззащитности отдельных текстов и литературы в целом от сложных личных эволюций автора. Сюда же — случай Станислава Красовицкого, который свои ранние шедевры именует неудачами, а «перерос» их в направлении дистиллированных ложноклассических имитаций.

Хорошо бы, мне кажется, уйти от жёсткой привязки определения удачи или неудачи (разницы никакой) к субъекту суждения. Я вот понимаю дело так, что текст удачен или неудачен, плох или хорош объективно. А уж кто и как это будет выяснять и доказывать — вопрос следующий.

1. Николай Байтов -- крайний случай, взять хотя бы его эссе "Графомания", где мало того, что автору на свои тексты смотреть противно, так еще и сама потребность писать осознается как тяжелое заболевание. Байтов -- крайний случай, что не мешает ему иногда все же писать, выступать и публиковаться.

2. Почти все авторы, с кем я знаком, не испытывают ни малейшего восторга по поводу своих работ, что логично: вербализация парадигматического опыта никогда не бывает так же полна, как послужившее толчком к письму переживание этого опыта, отсюда "зазор" между интенсивностью начального переживания и возвратного восприятия своей речи, что и вызывает чувство "неполноты", "неудачи" словесного выражения опыта. Да и вообще, согласитесь, воспринимать свою же "замороженную", тобою же оформленную речь -- не поседневное занятие, я бы сказал, страшное дело. Таким образом, мы имеем дело с нормальной реакцией.

3. Поэтому я хоть и не настаиваю на жесткой привязке к субъекту, но все же дал бы ему больше прав на самооценку, нежели стороннему участнику процесса -- на оценку.

Взамен примера с Красовицким (в котором выявляется относительность оценки) приведу примеры Аронзона и Щировского -- что с того, что они не были дооценены в свое время? Грустно лишь, что у обоих не вполне хватало сил стоять в самооценке "до последнего", что, впрочем, тоже "делает поэта".

В общем, интроверту -- интровертово